Война за возвышение - Страница 91

Утакалтинг поднял весло и вежливо ждал, пока его товарищ по несчастью закончит свои возвышенные размышления. Он надеялся, что теннанинский дипломат не станет читать еще одну лекцию об экологической ответственности и тяжком бремени патрона. Но, конечно, Каулт — это Каулт.

— Дух этого места оскорблен, — сказал рослый чужак; его дыхательные щели тяжело зашумели. — Мы, разумные, не должны вести свои войны в детских яслях, отравляя их космическим ядом.

— Смерть приходит ко всем, Каулт. А эволюция расцветает на трагедиях.

Утакалтинг иронизировал, но Каулт, разумеется, восприняла его серьезно.

Из дыхательных щелей теннанинца вырвался поток воздуха.

— Я знаю это, мой коллега тимбрими. Именно поэтому все зарегистрированные планеты-ясли должны проходить свой естественный цикл развития без помех. Ледниковые периоды и столкновения с планетоидами закаляют и помогают выжить органическим видам.

— Но здесь случай особый. Планета, пострадавшая так сильно, как Гарт, от новых катастроф впадает в шок и становится совершенно безжизненной. Ведь совсем недавно буруралли творили здесь свои безумства. Планета только начала приходить в себя. А теперь новые битвы и новые стрессы... как эта грязь.

Каулт с отвращением указал на жидкость, вытекающую из разбитой яхты.

Утакалтинг на сей раз предпочел промолчать. Конечно, всякая раса класса патронов в галактике официально является сторонником защиты среды.

Это древнейший и главнейший закон. Те космические расы, которые не присягают на верность Кодексу Экологического Управления, бывают уничтожены большинством ради сохранения будущих поколений разумных.

Но есть различия. Губру, например, меньше интересуются планетами-яслями, чем их порождением, готовыми к возвышению предразумными видами, которых можно ввести в клан губру, известный своим консервативным фанатизмом. Соро испытывают радость, манипулируя с вновь поднявшимися расами клиентов. А танду просто ужасны.

Раса Каулта иногда раздражает ханжеским стремлением к экологической чистоте, но эту одержимость Утакалтинг по крайней мере понимает. Одно дело — сжечь лес или построить город на зарегистрированной планете. Эти раны быстро затянутся. Но совсем другое — выпустить в биосферу долгоживущий яд, который будет поглощаться и усваиваться. Отвращение самого Утакалтинга к этим ядовитым струйкам не намного меньше, чем у Каулта. Но сейчас с этим ничего не поделаешь.

— У землян на этой планете хорошие команды очистителей, Каулт. Очевидно, вторжение вывело их из строя. Может, губру сами возместят этот ущерб.

Все тело Каулта изогнулось, теннанинец звучно откашлялся. В широкий лист попал комок слизи. Утакалтинг уже знал, что это выражение крайнего недоверия.

— Губру бездельники и еретики! Утакалтинг, как можно быть таким наивным оптимистом? — Гребень теннанинца дрожал, кожистые веки мигали.

Утакалтинг смотрел на своего спутника, поджав губы.

— Так, — выдохнул теннанинец. — Ты испытываешь мое чувство юмора своей иронией. — Каулт раздул гребень. — Забавно. Я понял. На самом деле. Продолжим.

Утакалтинг повернулся и снова поднял весло. Он вздохнул и создал ту'флук, глиф печали по неоцененной шутке.

«Наверно, это мрачное существо назначено послом на планету землян, потому что среди теннанинцев обладает особым чувством юмора». Зеркальное отражение того, почему сам Утакалтинг из всех тимбрими был избран послом сюда... за свою относительно серьезную природу, за сдержанность и тактичность.

«Нет, — думал Утакалтинг, в то время как они гребли среди извивающихся полосок соленой травы, — нет, Каулт, друг мой, ты совсем не понял шутку. Но еще поймешь».

Долгим был путь к устью реки. Гарт обернулся больше двадцати раз, с тех пор как они с Каултом покинули в воздухе поврежденный корабль и на парашютах спустились в дикую местность. Несчастные клиенты теннанинца запаниковали, их парашюты перепутались, и они разбились. С тех пор два дипломата остались наедине.

По крайней мере сейчас весна, и они не мерзнут. Все же какое-то утешение.

Лодка, сделанная из ветвей и парашютного шелка, продвигалась медленно. Яхта всего в нескольких сотнях метров от того места, где они впервые ее увидели, но им потребовалось почти четыре часа, чтобы пробраться через узкие проливы. Хоть поверхность ровная, высокая трава закрывает видимость.

И вот они рядом, остатки некогда стройного маленького космического корабля.

— Я все еще не понимаю, зачем мы вернулись к месту крушения, — выдохнул Каулт. — У нас достаточно продовольствия, чтобы прожить. Когда положение стабилизируется, мы сможем интернироваться...

— Жди здесь, — сказал Утакалтинг, не заботясь о том, что прервал теннанинца. Слава Ифни, теннанинцы не очень чувствительны в этом отношении. Утакалтинг перебрался через борт лодки и скользнул в воду. — Нет необходимости рисковать нам обоим. Дальше я пойду один.

Утакалтинг достаточно знал своего спутника, чтобы понять, что тому неловко. Культура теннанинцев высоко ценит личную храбрость, особенно после выхода в космос, который приводит теннанинцев в ужас.

— Я пойду с тобой, Утакалтинг. — Каулт отложил весло. — Там может быть опасно.

Утакалтинг остановил его поднятой рукой.

— Не нужно, коллега и друг. Ты физически не приспособлен для «исследования» болота. И можешь перевернуть лодку. Отдыхай. Мне нужно всего несколько минут.